Официально: 7 сезон «Игры престолов» будет короче и выйдет летом

Грязные похоти падают на чистую воду с черных небес, создавая вибрацию, рушащую ритм. Они пропитывают собой буквально каждую капельку большого озера, подчиняют, после чего вода уже не располагает к себе, как прежде. В ней не хочется купаться, из неё не тянет пить, да и рыбы перестают быть похожими на самих себя – похудели, сгнили, покрылись второй чешуей и чем-то еще.
Люди – как рыбы, их тоже можно испортить, прокапав их души не тем, чем положено.

В глухой части Англии есть селение, пропитанное отборнейшим горем, вялое, убитое, прямо как надежда тех, кто в нем обитает. Предчувствуя запах скорби, туристы проезжают мимо, а разобщенные местные хоронят детей, жен и мужей, затем принимают обратно, только немного других. Бледных, тяготеющих к братоубийству, словом, злых. Все, что сохранилось от этих некогда верующих, сердобольных и религиозных деревенских владык, это имена и фамилии, на которые, впрочем, оные не хотят откликаться.

Уловить какую-то радость, находясь в проклятом селе, невозможно, если ты не распространитель проклятия, а, заразившись, тебе уже не захочется счастья.

1…

Начало сентября прошло при резком похолодании. Была ли смена погоды в худшую сторону первым признаком краха?

Мать двух найденышей, народная мама, женщина, чья любовь к людям, к воде, к природе и к жизни (была) неоскудна, собиралась на работу в церковь. Но с утра захворала, слегла…

Утро – недомогание, которое уместно считать симптомом многих болезней, начиная от простой простуды, заканчивая раком, убийцей всех добрым мам.

День — над ведерком. Бездолю рвало, пучило и тянуло в кровать. Свекровь помогала, как могла, но из-за кричащего в доме карапузика, у которого наблюдались схожие проблемы, только со вчерашнего дня.

Вечер – в агонии. Христианка просила бога, чтобы её поскорее забрали, ибо нестерпимая боль, безжалостно охватившая практические все составные нутра, вынуждала мечтать об отбытии. Трясясь, попадая мимо ведра, бедняжка выпускала из себя литры оранжевой жидкости, вместе с кровью.

Утро следующего дня. Тутошний почтенный старичок-целитель, любимый средь всех сердечников и обжор-диабетиков, нащупал злокачественную опухоль, только прикоснувшись к пузу дурневшей. И сказал так «происки нечистой силы, бог покинул нас, потому что жмотились. Я ничего поделать не могу»

День следующего дня. Больная раком смотрит, как дети бегают вокруг неё, плачет и мочится прямо под себя, не хочет тревожить волнующуюся свекровь.

Вечер следующего дня. Мумию сжирает рак. Мумию – потому что больная не напоминала человека, потому что страдания в первую очередь сушат, а мертвят только во вторую.

2…

Поговаривают, художники не тратят краски, чтобы изобразить светлынь, когда светло. Рабы кисточки и пажи мольберты предпочитают рисовать ненавистный мрачняк. При наступлении мрака все наоборот – пажи вспоминают радугу, пытаются передать все её цвета и отдают дань обилию света. Противоречивость ощущений заложена в их хрупком и одновременно удивительном сознании.

Заболеть раком для юного Пикассо означало – начать всегда дарить свет. Хворь – тьма, прививающая тяготение к солнцу, и к радуге.

«Матильда, я серьезно занемог и вряд ли смогу встретить зиму. Любил тебя, не спал ночами, думал только о… в общем, сейчас это почти не имеет значения. Средств на лечение нету, а единственный в селе врач отказался меня оперировать, назвав жмотом. Хм, впрочем, обвинитель — странный старикашка с какими-то задвигами.
Матильда, ты в моем сердце, ты для меня все»

Мозг приказывал созидателю продолжать малевать, но руки начинали протестовать, так как слабели постепенно, худели, тряслись. Руки всяческий раз вступали в спор с мозгом. А потом того же расхотела и серая жидкость, ведь злокачественное треклятое образование пригнездилось и там, в голове Пикассо.

«Матильда, я все. Я больше не буду писать, я не могу держать ручку, не то что более длинную кисть. Все, прощай и прости, что мы не свидимся смазливой весной»

3…

После двух смертей врач принял у себя основателей поселения, главных во всей ближайшей окраине. Отчитываясь, дедуля встал на колени, дабы поддержать древнейшую традицию, установившуюся еще со времен младого Фатума, и не изменить своим принципам. Целовать и облизывать до блеска обувь представителей высшей знати – было также обязательно, как дышать, молиться богам, лечить от рака… По крайней мере, именно так внушала элита, а как на самом деле – не знает ни одно из божеств.

Плати золотом – не прослывешь жадиной, и тебе дадут лекарство от рака…
Плати серебром – умрешь в полумуках, получишь обезболивающее на основе трав.
Плати монетами – умрешь в муках.
Не плати – будешь мучиться веками, но не умрешь.

Многие, кто отверг элитку, уже прочувствовали на себе праведный гнев богов, и не самым безболезненным образом. Благодарность святошам за их обильные дары должна высоко награждаться! Докторок же, вконец разуверившись в своих пребогатых покровителях, заправляющих землей, водой и небом, всем, что живет, всем, что умеет умирать и перерождаться, понес заслуженное наказание.
Старик поступил, как последний эгоист, признав себя неспособным строить заговоры против своих же соседей, которые также не отличались ортодоксальностью и бесконечно кощунствовали, произнося вслух родовое имя их милосерднейшего бога, смея упрекать идола во лжи, в бесчестии и во всех пороках, присущих смертным, но никак не жизнедавцам.

Достопочтенная элитка в последний раз навестила поседелого пятого сентября, когда уже трое подохли от рака. А на следующий день слег сам поседелый, а в пятницу иуда смёр, приобщившись к уже отбывшим матери найденышей, Пикассо и швее.

4…

Седьмого сентября детей в школе заставили читать новую библию, по словам педагогов, наставляющую на путь истинный, помогающую понять и исполнить земное призвание. Католики с рождения, родители строго воспретили доверять продажным “руководителям образовательного учреждения”, считая, что их первенцы обязаны признавать только Христа — сына божьего.
Дети повели себя странно, поссорившись с предками. Ими движело что-то инородное, что-то, что находилось за гранью понимания этого мира и послесмертного царства. Агрессивные протесты не прекращались до тех пор, пока хулиганы не слегли, как доктор, швея, “Пикассо” и благонравная матерь.

Неспособные излечить детей, неспособные снять или хотя бы уменьшить их боль, убитые горем родители подумали, что их чада подхватили какую-то смертоносную или крайне тяжелую инфекцию. Они придерживались данной версии, пока не узнали об участившихся случаях заболевания скоротечной формой онкологии.

Преподаватели, видимо, входившие в какой-то тайный культ, о существовании которого известно лишь просвещенным, предупредили родителей, что вскоре вымрет вся деревенька. Пришедший мор – необходимые меры для формирования оптимальных религиозных условий. Именно, обретая страдания и перенося потери, люд обычно обращается к богу, забывает о корысти, начинает отдавать все, от рубах до носков, лишь бы поделились заветным лекарством… от рака.

И уже ничто, ничто не спасет детей, выбравших в итоге Христа. Ничто и никто!

Последняя порция хворобы пронеслась над селищем пятнадцатого сентября – все школьники померли. Кто-то, сидя за партой, кто-то – дома, за тетрадью, а кто-то — идя домой со школы. Поэтому в понедельник родители собрались на кладбище и занялись массовыми похоронами. Школа закрылась по причине отсутствия учеников.

Новая фраза будет «Зима пришла и скоро наступит весна. Лето близко!».