Поговорим о жизненном пути Карателя.
Эта статья изначально вышла в блоге Игоря Кислицына, он же Дитрих. Мы решили, что его крутые тексты достойны второй, а то и третьей жизни, поэтому некоторые из них появятся и тут. Приятного чтения.
Ваш ГлавВред
Я очень давно хотел поговорить о Карателе, поскольку мне не даёт покоя один вопрос. Дело вот в чем: Фрэнк Касл появился в комиксах больше 40 лет назад, но во всей его биографии наиболее достойным считают период с 2000 по 2012 год, который открыли Гарт Эннис и Стив Диллон. Комиксы того периода потом вылились в серию Punisher Max и завершились после второго тома, написанного Джейсоном Аароном и нарисованного все тем же Стивом Диллоном. Этот же том и стал самым известным. При этом и до, и после были вполне себе хорошие комиксы о персонаже, но конкретно этот отрезок времени почему-то стоит особняком.
Почему?
Из этого же вопроса вытекает россыпь других: почему Каратель вообще популярен, хоть и не так сильно, как другие антигерои вроде Дэдпула или Харли Квинн? Казалось бы, как персонаж Касл достаточно прост: он убивает преступников под предлогом того, что правосудие не может их побороть, и из-за этого постоянно враждует с другими суперами. И в принципе это все. Или нет? Что выделяет Карателя из прочих антигероев и почему это «что-то» будто пропало из современных комиксов, которые не снискали таких лавров, как те, из нулевых? И можно ли считать его олицетворением «несправедливости системы» и выставлять на щит как символ борьбы с бюрократией?
Вот с этим мы и будем сегодня разбираться, погрузившись в его историю в поисках того самого «секретного ингредиента», который когда-то вдохнул в него вторую жизнь… и который ему же потом и навредил.
И начнем мы, как водится, с начала.
Рождение Карателя
70-е годы были интересным временем для американской культуры и общества в целом. Только-только отгремела война во Вьетнаме, расколовшая страну надвое и подорвавшая веру множества людей в правительство и свою национальную исключительность. Окно Овертона постоянно ширилось, индустрия развлечений уходила в сторону реализма и натурализма, и то, что шокировало бы зрителя 40-х годов, зрителю 70-х не показалось бы чем-то ужасным. Спагетти-вестерны принесли в массовую культуру насилие и новый образ «антигероя» в лице хладнокровных стрелков, «Китайский квартал» и «Серпико» показывали изнанку большого города, а комиксы начали робко говорить о наркотиках. Черно-белая мораль терпела крах — вместе с верой людей в государство, которое вместо того, чтобы их защищать, отправляло на убой и обманывало… Идеальный фон для появления героев по ту сторону обеих систем: конкретной государственной и абстрактной супергеройской.
Каратель дебютировал в 129-м выпуске серии «The Amazing Spider-Man» как персонаж с загадочным прошлым и суровым характером. В нем он временно объединяет усилия с суперзлодеем Шакалом, который натравливает Фрэнка на Человека-Паука.
Этот суровый человек с черепом на груди с ходу заявляет о себе как человек, поклявшийся искоренить преступность любыми способами, в том числе путем буквального истребления бандитов.
Собственно, так Шакал и привлекает Касла на свою сторону, ведь Паука последнего как раз подозревают в убийстве Нормана Озборна. Само собой, обман вскрывается и два героя побеждают злодея (герой и антигерой, окей). Казалось бы, обычная история, однако она произвела среди читателей подлинный фурор. По признанию самого Джерри Конуэя, создателя Карателя, он задумывал его как рядового персонажа второго плана, но что-то в нем приглянулось читателям. Фрэнк вернулся и на протяжении 70-х пересекался и даже сражался бок о бок с несколькими героями вроде Ночного Змея и Капитана Америка (последнего Касл буквально боготворит).
В те годы мотив у него был довольно простой: преступник должен умереть, потому что умерла его семья. Каратель был похож на популярных киногероев тех лет, которые ставили себя выше закона и вершили правосудие по собственным принципам. Его вьетнамское прошлое, скорее, было оправданием разнообразных навыков убийства — и раскроются на полную они спустя несколько десятилетий.
Очень интересным было его столкновение с Сорвиголовой в рамках серии «Daredevil», которую тогда писал Фрэнк Миллер. В ней ярко выражен этот самый антагонизм «супергерой — антигерой». Так, в одной сцене Мэтт противопоставляет себя Карателю одним коротким замечанием: «Он убивает», — и тем самым как бы проводит между ним и собой невидимую черту. И действительно, долгие десятилетия заповедь «не убий» блюли все супергерои. Здесь же у нас персонаж, который ее нарушает, хоть сам вроде и не злодей.
Разница между красным дьяволом и мстителем с черепом на груди в том, что Мэтт неспособен перейти черту, тогда как Фрэнк делает это с легкостью, не задумываясь, уверенный в своей правоте. В этих же выпусках конфликт героев подкрепляется эпизодом, показывающим несовершенство судебной системы. Судебная волокита для карателя лишь ширма, он сам себе суд и присяжный.
Дополнение: вообще, если вдуматься, это достаточно глубокая мысль, потому что, пожалуй, лишь Сорвиголова всерьез озабочен не только тем, чтобы не просто наподдать негодяю, но и отправить его за решетку. Это здорово выделяет его на фоне других персонажей, потому что в большинстве случаев после победы супергероя его противника условно увозят куда-то в наручниках, и на этом, собственно, все.
Монолог Мэтта весьма показателен. В нем он говорит, что суду стоит интересоваться лишь конкретным случаем, а прошлые преступления не должны влиять на итоговый вердикт. С точки зрения закона мысли правильные, однако для Фрэнка срока давности преступления не существует.
Эти выпуски изданы на русском языке в комиксе «Сорвиголова Фрэнка Миллера. Том 1».
Мэтт говорит о правилах и законах, ибо верит в букву закона— Фрэнк же не верит, потому для него таких правил нет. Данный тезис подкрепляется 83-м выпуском серии «Peter Parker, The Spectacular Spider-Man», в котором Карателя судят за его многочисленные преступления. Сторона защиты пытается разыграть карту невменяемости и предлагает отправить Касла на лечение, а тот срывается и называет сумасшедшей общество, которое позволяет преступникам разгуливать по улицам.
Тут стоит пояснить, что в данном сюжете несколько персонажей говорят о том, что пережитое Фрэнком горе так или иначе повлияло на его психику, «сделало безумцем». После этого поступки героя становятся понятнее: вменяемый человек никогда бы не отправился в крестовый поход, убивая направо и налево. Это обстоятельство решила использовать защита: мол, Карателю нужна не тюрьма, а лечение. Адвокат говорит, что «его действия основаны на иллюзии того, что один человек способен исправить ошибки общества».
В ответ на это Каратель срывается, потому что, по его мнению, другие люди предпочитают закрывать глаза на изъяны судопроизводства и скорее объявят Фрэнка сумасшедшим (что само по себе очень сильное клеймо), чем призна́ют это самое несовершенство. Диагноз «невменяемость» не просто оскорбляет Касла — он низводит все его убеждения до психического отклонения и превращает его месть в беспорядочное насилие.
Все это перекликается с Человеком-Пауком, который, глядя на судебный процесс, задается вопросом: не станет ли он таким же?
В этот период жизни Карателя тема «сломанной системы» поднимается часто; Фрэнк предстает радикалом, который хочет исправить ее недостатки единственным известным себе способом: уничтожив всех, кто ловко уходит из лап закона. Эта идея была новой, интересной и достаточно необычной для супергеройских комиксов. Именно Каратель проложил дорожку для десятков других антигероев и показал, что читатель может сопереживать героям с сомнительными моральными принципами.
Ведь кто такой антигерой? Это персонаж — центральная фигура сюжета, человек с явно выраженными изъянами… если не сказать хлестче. Антигероем Карателя делает именно то, что он нарушает основной принцип супергероики — да и намеренное убийство людей вряд ли делает его героем. При этом уже в 80-х киноэкраны наводнили наши с вами любимые киноперсонажи, которые выносили людей пачками — от Джона Макклейна до Джона Мэтрикса. При этом у всех у них есть железобетонное оправдание: они убивают преступников/наемников/диктаторов — и только в ответ на их действия. Грабишь банк — получи пулю, похищаешь ребенка — лови пулю и так далее. Уникальность Карателя в том, что он его война с преступностью упредительна: он ищет цели специально и уничтожает их, ведя тем самым войну на истощение. И с этим уже гораздо сложнее примириться как персонажам комиксов, так и читателям.
Его популярность привела к появлению сольной мини-серии, которая потом переросла в полноценный онгоинг, что было достаточно необычно: протагонист, убивающий своих врагов пачками, пусть они и закоренелые негодяи.
Проблема была в том, что, как ни крути, Каратель персонаж достаточно простой и даже поверхностный. К концу 90-х у него не было изюминки, чего-то, что действительно бы выделяло его на общем фоне. У Дэдпула это слом четвертой стены и сортирный юмор; у Харли токсичные отношения и тема абьюза; Джон Константин был сложным персонажем, и сюжеты о нем переплетали мифическое и социальное и так далее и так далее. Читатели это чувствовали и постепенно охладевали к достаточно рутинным приключениям Карателя. Да и сами по себе они были не то что бы сильно интересны — одни негодяи сменяли других, временами подключались тайные правительственные службы, а в какой-то момент Фрэнку вообще решили дать суперспособности и нагнать религиозного символизма… И то ли сами авторы не смогли сделать «как надо», то ли природа персонажа не позволяла подобных экспериментов, но качество комиксов о нем неуклонно падало.
Второе дыхание герой получил, когда в нем изменили все: принципы, окружение, само его естество. Заявляю прямо: Каратель в промежутке с 2000 по 2012 год это совсем другой персонаж, нежели чем был до этого (да и современный на него не очень похож), и именно с 2000-го любые разговоры про «Каратель против системы» потеряли всякую состоятельность.
А винить (или хвалить) надо двух человек: Гарта Энниса и Стива Диллона, которые перевернули персонажа вверх дном и выпустили лучшие комиксы о нём.
Второе рождение Карателя
Итак, как же произошла эта перемена? Гарт Эннис уже успел заявить о себе в ране на Константине. Его серия «Hitman» — интересная, но в коммерческом плане не особо успешная, — подходила к концу. Протагонистом в ней был еще один антигерой: острослов-наемник со сверхспособностями и охапкой колоритнейших приятелей (при достаточно серых противниках). Вместе со Стивом Диллоном он завершил работу над хитовым «Preacher», комиксом с феерически мразотными врагами и непростыми протагонистами, приправленным религиозной тематикой.
И тут им поступает предложение поработать над Карателем, персонажем блеклым в сравнении с мерзавцем Томми Монаганом, Джоном Константином или Джесси Кастером. К тому же Фрэнк пару лет назад заделался воином ангелов и побывал в сюжетах с паранормальщиной и еще какой-то дребеденью, хотя на их продажи это повлияло примерно никак. Оба автора только-только завершили масштабную историю с участием ангелов, демонов и всего в таком духе, и им явно хотелось отдохнуть от всего этого. Как и Касл, они просто устали от всех этих игр. Дуэт вернул его к корням, а именно вновь сделал истребителем всяческой мрази.
Но поскольку Каратель персонаж скучный и достаточно плоский (по крайней мере, тогда), Стив и Гарт пошли другим путем. Берем в руки пятый том Карателя и видим…
Издан у нас как «Рыцари Marvel. Каратель. Том 1».
…наемного убийцу Русского, проводившего отпуск в Афганистане времен войны, сволочную Ма Нуччи, слюнтяя Соупа, придурковатых соседей Фрэнка, среди которых затесалась робкая и пугливая Джоан. В следующих томах этот список пополнит явно слетевший с катушек Барракуда, бесконечно харизматичная семейка ирландских бандитов, пара грязных копов, безрассудный криминальный журналист и прочие увлекательные персонажи.
Все выглядит так, будто авторы намеренно сделали Фрэнка закрытым человеком, бросающим короткие фразы и просто крошащим всех вокруг. На первом плане же оказались самые колоритные отморозки, что и завлекали народ в комикс. При этом Каратель за ними не теряется: Эннис и Диллон сделали его чем-то вроде силы природы, тем, кого все до усрачки боятся, но о ком знают чуть меньше нашего… А мы не знаем почти ничего — и основном наблюдаем за перипетиями судеб второстепенных персонажей, тогда как сам Каратель выступает палачом и циничным комментатором происходящего (и эта роль ему чертовски подходит).
При всем этом уже тогда начали проявляться первые зачатки того самого, нового Карателя, который объявил войну преступности не потому, что он хочет сделать мир лучше, а потому, что…
Да, он их просто ненавидит.
В пятом томе, кстати, произошло еще одно столкновение с Сорвиголовой, отсылающее нас к эпизоду из 80-х годов. У Энниса это знаменитая сцена на крыше: Мердок с заряженным револьвером в руках прикован к трубе и поставлен перед простым выбором: либо он убьет Карателя, либо тот убьет мафиози.
Это один из немногих эпизодов (их буквально можно пересчитать по пальцам), где Каратель будет пересекаться с супергероями в течение следующих лет десяти. Конкретно эта сцена одновременно реверанс в сторону прошлого и демонстрация того, что Каратель совершенно глух к доводам Мэтта в пользу правосудия. Касл даже не реагирует на них, потому что оно ему неинтересно — теперь.
И, пожалуй, ключевой элемент как этого тома, так и следующего — тонкий (а кое-где толстенный) налет абсурда, который для старины Фрэнка стал целебным бальзамом. Ну разве можно всерьез воспринимать недотепу Соупа или Русского, «основателя фан-клуба Сорвиголовы в Смоленске»? Здесь людей по пояс обгладывают пираньи, карлики-гангстеры похищают людей, бандиты перед смертью зовут маму и тому подобное. Эти комиксы немного карикатурны, что очень здорово и просто-напросто смешно, и местами смех злобный, хотя и неловкий. Вот как здесь:
Моей же личной вишенкой на тортике этого тома стали три линчевателя, которые вдохновились образом Карателя и решили объединить усилия. Один убивает «всякое быдло», второй нарушает тайну исповеди и рубит людей топором, третий нацелился на боссов корпораций, что причиняют обществу зло. Каждый из них вобрал в себя что-то худшее от «оригинала», и поэтому с ними у Фрэнка разговор короткий:
А судьба их незавидна. Смысл тут простой — по мнению Фрэнка только он сам подходит для этой войны, а все попытки подражать ему приведут лишь к еще большему злу. Выглядит как укор тем, кто всерьез считает Карателя образцом для подражания, не находите?
На мой взгляд, именно простые сюжеты, колоритные второстепенные персонажи и злодеи, чернушный юморок и общая атмосфера абсурда обеспечили всплеск популярности и рост интереса к персонажу. Все это стоит на прочнейшем фундаменте из рисунка Диллона — лаконичном, характерном и безжалостно выразительном. Никто не рисует простреленные головы и гримасы смерти лучше, чем это делал старина Стив, я вам гарантирую.
И это и вдохнуло в Карателя новую жизнь, потому что из привычного мира комиксов Фрэнк переехал в собственный, слегка безумный и бесконечно жестокий. И в нем он стал раскрываться несколько иначе. Мне кажется, именно в 2000 году мы, читатели, постепенно начали по-новому понимать Карателя, для чего пришлось сделать шаг назад, отринуть предыдущие истории, которые вели его куда-то не туда. Фрэнка буквально вернули к истокам, оставили в нем только то, что это большой и злобный мужик, который лупит от бедра с пулемета и кромсает в фарш карикатурных преступников.
И уже оттуда можно было идти в другую сторону: туда, где и лежит настоящий Каратель, в душные джунгли Вьетнама. Туда, где он был рожден.
Каратель и Вьетнам
Про вьетнамские комиксы я писал аж отдельную статью, которую можно прочитать вот тут; в ней упоминаются и комиксы о Карателе. Здесь я не буду повторяться, лишь сделаю выводы.
В комиксах Вьетнам долгие десятилетия оставался темой практически неотработанной, по большому счету аж до нулевых годов. Достаточно долго это было клише, а саму войну обсуждали и анализировали как-то вяло. И вот настала пора это обсудить.
Я вижу здесь следующую логику: с течением времени Фрэнка пытались развивать и изменять, сталкивать с другими персонажами, давать новые способности (привет, ангелы), и даже старались придать ему более человеческий облик, что ли. В какой-то степени это похоже на то, что издательство уже провернуло с Росомахой, который из прямолинейного волосатого рубаки превратился в трагическую фигуру воина-ронина с кодексом чести и борьбой с внутренним зверем. Однако с Карателем так почему-то не получалось. И дело не в бесталанности авторов, а, скорее, в том, что Фрэнка без опоры на ключевой элемент его биографии — войну — это все равно что Питер Паркер без дяди Бена.
И «Born» это изменил.
Гарт Эннис и Дэрик Робертсон решили обратиться к самым истокам персонажа, представить, как он стал тем, кем стал, и что такого жуткого с ним перед этим случилось. Это не только один из выдающихся примеров военного комикса, но и первый шажок в сторону нового и непривычного раскрытия образа Фрэнка — сломанного человека, «боевого наркомана» и сына войны, который не смог оставить ее там, за океаном, и привез домой. Ближайшей аналогией будет, конечно же, Джон Рэмбо, еще один герой с обостренным чувством справедливости и собственным пониманием того, что правильно, а что нет.
Вьетнамским похождениям Карателя потом посвятили еще несколько комиксов: «Punisher: Platoon» и кусочек «Фьюри. MAX». И то, что авторы решили глубже копнуть эту тему, дало персонажу очень большой кусок… личности? Теперь это не просто стрелок, а персонаж, буквально прокрученный через мясорубку истории — войну, которая что-то в нем изменила. Он стал символом того, что война во Вьетнаме сделала с Америкой и на что толкнула лично его.
Я считаю, что без Вьетнама о Карателе говорить бессмысленно: он плоть от ее плоти и без нее уже не будет восприниматься так, как прежде. Собственно, когда в обновленном таймлайне, изложенном в комиксе «История вселенной Marvel».
Фрэнка перенесли в некий другой конфликт в Юго-Восточной Азии (для Вьетнама он уже староват), я воспринял это со скепсисом. Он не просто ветеран войны, он ветеран той самой войны, в это все дело.
И самое страшное здесь то, что Каратель, судя по всему, появился не со смертью семьи — он родился тогда, в джунглях Индокитая, ведь «Каратель. Рождение» говорит нам прямо: Фрэнку уже нравится война, он без нее не может.
Идея, что порочна не система правосудия, а сам человек, приоткрыла завесу над самыми темными и мрачными уголками души Фрэнка Касла. И после этой мини-серии 2003 года в наши головы начала закрадываться неуютная мысль: может, дело не в мести, не в царящей вокруг несправедливости или желании навести порядок «жесткой рукой» в обход этих «сраных бюрократов» (риторика достаточно популярная при обсуждении Карателя)?..
Может быть, дело в том, что Карателю просто нравится убивать?
Каратель — маньяк?
Гарт Эннис, Стив Диллон и Дэрик Робертсон дали свой ответ на вопрос «почему Каратель делает то, что делает», и ответ таков: Фрэнку просто нравится война. С этого момента комиксы о нем стали грубее и жестче. Если сравнить серию «Punisher MAX» с пятым томом, с которого все и началось, в MAX-вселенной уже гораздо меньше разудалых черных шуточек, иронии и фарса и все больше неприкрытой, звериной жестокости и насилия. Нет, юмор там тоже есть, но чем дальше, тем он мрачнее и… безысходнее?
Мир вокруг Карателя становился жестоким и опустошающим, беспросветным. Колоритные герои остались, но их истории были все более страшными и уж ни фига не веселыми. Точку же поставил Джейсон Аарон в паре со все тем же Диллоном. Во втором томе серии «Punisher MAX» дуэт столкнул постаревшего Карателя с Меченым и уже окончательно заявил:
Да, Фрэнк просто любит убивать. И жить «по-старому» он не мог еще до смерти семьи.
Здесь авторы снова показали Карателя с позиции антагониста и позволили Меченому погрузиться в сознание Фрэнка. Злодей пытался понять, что движет упрямым мстителем… а движет им лишь война. Этот комикс перелопачивает психологию Фрэнка и раскрывает всю его подноготную. Смерть семьи для него словно стала облегчением: цепляться больше не за что, оглядываться не на что. Он стряхнул с себя цепи нравственности и объявил войну всему преступному миру (к вящей радости мира законопослушного) просто потому, что он хотел войны. Он уже собирался развестись с женой, потому что не мог жить в мире. Убив всех ответственных за смерть семьи, Фрэнк не смог остановиться и продолжил убивать — ибо жаждал только уничтожать.
Это откровение настолько сильно, что сбивает с ног; читателю после него трудно прийти в себя, а автору — продолжать рассказывать историю ТАКОГО персонажа. У войны Карателя нет конца банально из-за того, что она и не должна закончиться: в ней важен сам процесс, момент, когда свистят пули и врагов разрывает на куски. Фрэнк не ищет себя, не пытается справиться с потерей или подружиться с кем-то из супергероев, его не волнует выгода или бравада. Что было до и что будет потом, не так важно. Важно лишь ощущение, к которому он привык еще тогда, на рисовых полях и в непроходимых джунглях…
Вопрос в другом: почему нам нравится за этим наблюдать?
Насилие в искусстве
Интересный вопрос, да? В самом деле: почти все мы избегаем реального насилия в любой форме, потому что это страшно, неприятно и совершенно не весело. При этом мы вполне искренне восхищаемся им в художественных произведениях: охаем над смертью любимого персонажа, подпрыгиваем на месте при штурме больницы в «Круто сваренных» (Hard Boiled), цепенеем при высадке на Омаха-Бич и тому подобное. Про игры даже заикаться не буду: в них мы зачастую собственноручно укладываем врагов целыми пачками.
Что за противоречие?
Его подметил еще Аристотель; он включил его в свою теорию мимесиса — «подражания». Ее суть в следующем: потребитель художественного произведения испытывает радость узнавания, видя знакомые предметы, темы или образы. Это сразу запускает его память, рождает в мозгу образы и так далее. Развивая мысль, Аристотель говорил, что подобные «знакомые» явления, помещенные в сферу искусства, открывают в себе новые смыслы; как бы отстранившись, наблюдая со стороны, мы можем увидеть в них что-то новое. Этим же он объяснял живую заинтересованность зрителя/читателя в насилии, которое в обычной жизни нам с вами претит.
Приведем самый простой пример: «Илиада» Гомера, эпическое произведение о Троянской войне, содержит в себе множество тем — от любви и верности до ненависти и предательства. Устроившись поудобнее на подушках, зачарованные слушатели мысленно переносились в эпоху героев, где благородство и мужество били через край, а все эти темы были представлены гораздо ярче, чем в реальной жизни.
На самом деле война грязна, кровава, жестока и совершенно жутка. На войне ни о благородстве, ни о мужестве ты не думаешь. Солдаты маршевой колонны не хотят подвига — они мечтают не словить копье в живот. А слушателю это не грозит, так что мечтать он может о чем угодно.
Мы много говорим о том, что искусство должно вызывать эмоции, иначе какой вообще в нем смысл. Мол, страх, сострадание и восхищение, что мы испытываем по мере развития сюжета, охватывают нас и помогают лишний раз прочувствовать эти эмоции в концентрированной форме. Мы вряд ли бы хотели оказаться в заброшенной хижине, но с удовольствием ужаснемся очередной кинострашилке и проживем эмоцию в безопасной ситуации.
Как когда-то сказал Квентин Тарантино: «Насилие на экране — это весело». И он прав! До тех пор, пока все происходит понарошку, за жестокостью интересно наблюдать. Боевики снимали все более изощренные — и тем самым удовлетворяли наш к ней интерес. Тут вам и все более правдоподобные ранения и увечья, и огнестрельный балет фильмов Джона Ву, и ган-ката «Эквилибриума», и зубодробительные схватки в «Рейде». Хорошо поставленное насилие захватывает дух и вызывает сильнейший отклик, ибо задирает ставки на недосягаемую высоту.
В рамках озвученного выше временно́го отрезка комиксов о Карателе хороша видна смена тональности этого самого насилия: если сначала оно вызывает злобный смех, потому что местами карикатурно донельзя, то ближе к концу схватки ужесточаются: ни усмешек, ни забавных фразочек. И чем трагичнее становились сюжеты, тем сильнее каждая новая схватка ощущалась как «последняя», подчеркивая, что история Карателя подходит к концу.
Так почему это как будто перестало работать?
Современный Каратель
Честно говоря, я сгустил краски, но только потому, что с 2000 по 2012 год комиксы о Карателе делали ровно то же самое, постепенно переходя от развеселого мочилова до мрачняка с ним же. Этот переход запомнился читателям настолько хорошо, что многие выделяют этот период и не признают все прочие сюжеты (хотя достойные арки есть и там, и там).
Все дело в том, что истории того периода содержат сильнейший эмоциональный заряд и при этом как будто полностью исчерпали образ Карателя, если смотреть на него с позиции личных мотивов и всепоглощающей жажды войны. И действительно, добавить тут нечего (и не то чтобы кто-то пытался). Следующие комиксы постарались снизить градус ада и чернухи (опять же: Фрэнк окончательно вернулся в основную вселенную) и снова очеловечить Касла. Но на фоне всепоглощающей тоски и жестокости прошлых сюжетов эти попытки выглядят бледно.
Грег Ракка в своей серии (очень хорошей) постарался взглянуть на то, как Фрэнк намеренно себя расчеловечивает и чем он жертвует во имя своей войны.
В ране Эдмондсона герой общается, завтракает в любимой забегаловке, носит майку с Хоукаем и в целом предстает более открытым человеком, а не безмолвной машиной смерти.
Затем его попробовали «скрестить» с миром супергероев, и снова вышло не то. Сюжет, в котором Фьюри выдает ему броню Военной Машины, оказался просто-напросто скучным. Последний том, который писал Розенберг, хоть и отвратительно нарисован, содержит весьма интересную идею. Как вы помните, в ту пору по вселенной Marvel прокатился каток Секретной империи и разборок с «Гидрой», последствия чего разгребал в том числе наш суровый друг. (Он был одним из тех, кто присягнул на верность Гидро-Кэпу, а потом решил искупить свои грехи.)
Все описанные мной комиксы сами по себе вполне неплохи: они интересны, они пробуют взглянуть на персонажа по-новому и сделать его не таким мрачным. Проблема тут в другом: в нем самом. Если отбросить откровения про тягу к войне и «я живу, лишь чтобы убивать», в сухом остатке мы получим стереотипного линчевателя с автоматом наперевес, каким он и был в конце 90-х годов — образ не самый оригинальный и потому не особенно интересный. Да, пока его подпитывала запредельная жестокость и цинизм, за ним было интересно наблюдать просто потому, что такого уровня зверств не было в других комиксах Marvel (да и DC), но в отрыве от них Фрэнк вряд ли может быть интересным героем.
Возможно, Каратель просто исчерпал себя как персонаж — в нынешнем виде уж точно. А для серьезного злободневного общественно-политического комментария издательство банально не готово. Ну или осторожничает — в чем дом идей упрекнуть трудно. Либо здесь дело именно в мощнейшем эмоциональном заряде, который опьяняет настолько, что любые «полумеры» заочно записываются в категорию отстоя. Именно по этим причинам современные комиксы о нем воспринимаются не так остро, как заветные истории из нулевых: они не шокируют и не предлагают чего-то нового, что могло бы этот заряд чистых эмоций перебить.
Если же говорить о Карателе как о символе правосудия, следует помнить, что уже пару десятилетий комиксы о нем не являются ни сатирой, ни каким-то серьезным высказыванием о том, почему мир вокруг него такой. Нет, они в основном утоляют жажду острых ощущений и насилия в искусстве, показывают изощренный танец смерти, у которого нет ни начала, ни конца, и исподволь предлагают нам темы, что я постарался раскрыть в данном тексте. Это уж точно не манифест «система сломана, надо брать все в свои руки», а Каратель явно не тот персонаж, которого можно поднимать на щит как символ (особенно малевать его череп на полицейских бронежилетах).
В конце концов это простой персонаж с простой задачей: заставить нас посмеяться над обглоданным пираньями гангстером, испытывая угрызения совести.
Лучшие комиксы о Карателе — именно те, над которыми мы злобно хохочем. А большего от них и не нужно.
У нас, кстати, есть свой гайд по комиксам о Карателе. Ознакомьтесь, если еще нет.